История создания стихотворения Александра Сергеевича Пушкина Храни меня, мой талисман

Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи, —
Храни меня, мой талисман.
В уединеньи чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман.
Священный сладостный обман,
Души волшебное светило...
Оно сокрылось, изменило...
Храни меня, мой талисман.
Пускай же ввек сердечных ран
Не растравит воспоминанье.
Прощай, надежда; спи, желанье;
Храни меня, мой талисман.

В июле 1823 года Пушкин добивается перевода по службе в Одессу, в канцелярию графа Воронцова. Там он знакомится с женой графа - Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой, с которой, по мнению многих пушкинистов, у поэта завязался роман.

«Ей было уже за тридцать лет, – рассказывал пушкинский современник Ф. Ф. Вигель, хорошо знавший семью Воронцовых, – а она имела все право казаться молоденькой… В ней не было того, что называют красотою, но быстрый, нежный взгляд ее миленьких,
небольших глаз пронзал насквозь; улыбка ее уст, подобной которой я не видал, так и призывает поцелуи»

Но отношения Пушкина и Воронцовой не продлились долго, 8 июля 1724 года поэт был отстранён от службы и сослан в село Михайловское. На прощание, Воронцова подарила Пушкину перстень, который должен был символизировать их особые чувства. Перстень был парным, у Воронцовой остался такой же. Он был сделан из золота и украшен крупным сердоликом. На камне была вырезана надпись на древнееврейском языке. Но значения надписи не знал ни Пушкин, ни Воронцова. Этим перстнем поэт запечатывал свои письма к Воронцовой во время пребывания в Михайловском, графиня присыла ему письма с такой же печатью.

Пушкин считал перстень своим талисманом, именно о нём идёт речь в стихотворении «… храни меня мой талисман». Это стихотворение было написано в 1825 году, в очень сложный жизненный период для поэта, что видно по минорной тональности произведения, по царящей в нем атмосфере беспросветного горя. В первой строфе А. Пушкин обращается непосредственно к самому талисману. Он просит хранить его в самые худшие дни жизни: раскаянья, волненья, гоненья... Поэт был склонен к суеверию, он верил в чудодейственную силу талисманов, поэтому очень дорожил перстнем и носил его, не снимая.

На некоторых портретах можно заметить Пушкина с кольцом на большом пальце. По мнению многих пушкинистов это и есть перстень-талисман, который подарила Воронцова.

Этот перстень был у Пушкина и в день дуэли.

После смертельного ранения Пушкин завещал свой перстень Василию Жуковскому. Жуковский также пользовался им, как печатью. И, как и Пушкин, не подозревал о значении содержавшейся на нем надписи. В письме С.М. Саковину, отправленном 20 июля 1837 года, Жуковский писал: «Печать моя есть так называемый талисман, подпись арабская, что значит, не знаю. Это Пушкина перстень, им воспетый и снятый с мертвой руки его».
Василий Жуковский

В 1887 году в «Новом Времени» был напечатан перевод надписи, который сделал профессор Даниил Авраамович Хвольсон, один из основателей российской иудаики.
Даниил Авраамович Хвольсон

Надпись гласила: Симха, сын почётного рабби Иосифа, да будет благословенна его память. То есть в своё время этот перстень тоже использовался не больше чем в качестве печати.
Хвольсон определил крымско-караимское происхождение драгоценности и время работы перстня — конец XVIII или начало XIX столетия.

Однако Полина Виардо через несколько лет после смерти Тургенева передала талисман Пушкинскому музею Александровского лицея.
В 1917 году перстень вместе с несколькими вещами был украден одним из лицейских служителей, который продал их старьевщику за небольшую сумму. Старьевщик был найден, было найдено и похищенное. Все, кроме перстня. Где он – сегодня неизвестно.
После смерти Жуковского его сын Павел в 1870-х годах передал перстень писателю Ивану Тургеневу. О перстне Тургенев писал
«Я очень горжусь обладанием пушкинского перстня и придаю ему так же как и Пушкин большое значение. После моей смерти я бы желал, чтобы этот перстень был передан графу Льву Николаевичу Толстому… Когда настанет и „его час“, гр. Толстой передал бы мой перстень по своему выбору достойнейшему последователю пушкинских традиций между новейшими писателями».