Шереметева-Ковалёва-Жемчугова Прасковья Ивановна. Крепостная, актриса, графиня

Историк и фольклорист профессор Пётр Алексеевич Бессонов, опубликовавший в 1872 году книгу о графине Прасковье Ивановне, нашёл такие слова для описания её внешности: «…Это вовсе не была так называемая русская красота… ни античной, ни классической, ни художественно правильной красоты в ней тоже не было… это то, что называют красотой выразительной, а выражается здесь душа… что-то зовущее, приковывающее и вместе с собой влекущее...»
*Краско, А.В. Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события. — Москва, 2009. — С. 87.
Н. Аргунов. Портрет
П. И. Жемчуговой, 1802 г.
*Бессонов, П.А. Прасковья Ивановна графиня Шереметева. – Москва, 1872.
Прасковья Ивановна Ковалёва (Жемчугова) родилась в деревне Березники Юхотской волости Ярославской губернии 31 июля 1768 года. В семье Параша была старшей. Отец – крепостной кузнец Шереметьевых Иван Степанович Ковалёв – был известен на всю округу как замечательный мастер своего дела и как любитель принять стопку-другую, а потом покуролесить.

7-летней Параше повезло, когда её взяли в господский дом, и воспитанием девочки занялась вдовая княгиня М.М. Долгорукая. Парашу обучали грамоте, французскому и итальянскому языкам, музыке (в дальнейшем она играла на клавесине, арфе и гитаре), пению, танцам. А в 11-12 лет она уже не только пела в хоре, но и выступала в небольших сольных партиях. В дальнейшем на глазах молодого Н.П. Шереметева она быстро прогрессировала в вокальном и сценическом мастерстве и постепенно выдвинулась на положение ведущей солистки шереметевской труппы.
В театре Шереметева принято было давать артисткам сценические имена по названиям драгоценных камней. Прасковья Ивановна Ковалёва считалась настоящим украшением, жемчужиной шереметевского театра, и поэтому она получила звучную фамилию Жемчуговой. Её природный талант шлифовали приглашённые из Москвы учителя, в частности известная тогда драматическая актриса М. Синявская.
Трудно говорить об артисте, деятельность которого протекала более полутора столетий тому назад. От Жемчуговой-певицы не осталось, по существу, ничего: нет ни записей её голоса, ни большинства партитур и текстов оперных партий артистки, ни профессиональных рецензий на спектакли с её участием. Имеющиеся в нашем распоряжении литературно-музыкальные материалы дают некоторую возможность осветить существеннейшие черты творческого облика замечательной русской оперной артистки XVIII века.

…Прежде всего, просматривая огромный, насчитывающий до 50 произведений репертуар Прасковьи Ивановны, мы можем установить в нём две основные линии: с одной стороны — это бытовая драма с чертами сентиментализма, и с другой стороны героика, идеи патриотизма, стремление к раскрытию темы социального неравенства, несправедливости и конечного торжества светлого, чистого начала.
Творчески глубоко переосмысливая исполняемые образы – Элианы, Инфанты и пр. – она насыщает их чертами глубокой человечности, задушевности и правдивости, преодолевающими элементы оперной условности и дающими им подлинно реалистическое и национально-самобытное сценическое бытие.
…Судя по исполнявшемуся репертуару, голос Прасковьи Ивановны —драматическое сопрано, охватывавшее исключительно большой диапазон, отличался теплотой, задушевностью, силой и необычайной колоратурной подвижностью.
Елизарова, Н. Крепостная актриса
П. И. Ковалёва-Жемчугова. — М., 1952. – С. 28-30.
Прасковья Жемчугова

«Долгие годы Параша жила в общем для всех трёхсот актёров флигеле, примыкавшем к барским хоромам. В каждой комнате было по четыре кровати. За всеми девушками был строгий надзор специально назначенных надзирательниц, которые «неусыпно смотрели, дабы здоровье и честь сохранены были». Особенно пеклись, чтобы мужчины «случайно» не попадали в женские комнаты, чтобы девушки содержались в чистоте, «то есть всякое утро умывать лицо, перед обедом и перед ужином, в всякую неделю водить в баню и смотреть, чтобы ни у кого шелудей не было, платье чтобы было чисто». Им покупали дорогие вещи, заказывали у известных портных платья, шляпки, шубы. Кормили их также хорошо, разнообразно, особенно это касалось примадонн. Иногда под присмотром надзирательниц девушкам разрешали прогуляться по улицам города. Женщин за провинности и дерзости сажали в карцер на хлеб и воду, а тогдашних «звёзд» лишали чая и сахара (а давали на день немало — чая чёрного по 1,5 золотника да сахару по 12 золотников!). Что это не наказание, а благо для блюдущих фигуру танцовщиц, люди поняли позже.
Когда же самому господину была нужна Параша, её вызывали в барские покои. Что это: тюрьма, закрытый пансион, гарем? Нет, это — русский крепостной театр».
Анисимов, Е. В. Пленницы судьбы. – СПб., 2007. – С. 221-222.
Усадьба Кусково

Сначала были небольшие выходные роли. Но вскоре Параша стала превращаться в настоящую актрису. Ей ещё не исполнилось одиннадцати, когда она с блеском выступила в опере Гретри «Опыт дружбы», а в 13 лет эта хрупкая девочка сыграла с необычной убедительностью, силой и глубиной партию Луизы из драмы Седена «Беглый солдат» на музыку Монсиньи.
Елизарова, Н. А. Театры Шереметевых. – Москва, 1944. – С. 302.
роль — пастуха Альцведа. Тоненькая стройная фигура и голос позволяли ей играть роли юношей. Известно, что она играла пажа Блондина в опере «Инфанта Заморы»».
«Параша Ковалёва стала замечательной оперной актрисой П. И. Жемчуговой с богатым репертуаром. Известно её участие в главных ролях более 14 пьес, шедших в театре Шереметева в 80 – 90-х годах XVIII века. В опере «Колдун» она играла мужскую
Её артистическое жалованье в 1797 г. составляло 300 руб. в год, а в 1800 г. – уже 1 100 руб. и 80 руб. на платье, причём граф собственноручно исправил сумму жалованья на 1500 руб., что в десятки раз превышало оклад других солистов театра, не говоря уже о рядовых артистах.

В книге Л.М. Стариковой Москва стародавняя : Герои жизни и сцены подробно рассказывается о лучшем спектакле кусковской сцены «Браки самнитян» – «героической опере с пением» Гретри, об актёрах, декорациях и присутствующих на выступлениях лицах.
«…Но вот вбегала Элиана – Прасковья Жемчугова, и сразу появлялась новая нота, вносившая драматизм в эту идиллическую картину. Её фигура, жесты и особенно лицо были полны вдохновения и притягательности, а глаза сверкали воинственным задором. Гибкость стана подчёркивал костюм: флёровая сорочка с пышными рукавами украшена дорогим серебряным кружевом, белый корсаж, расшитый золотом, и широкая белая юбка, на ногах – белые замшевые сапожки с переплетениями из лент. Этот наряд по-особенному оттенял юное лицо семнадцатилетней Параши, очарованье которого составлял совсем ещё детский овал с выдававшимися скулами и пухлыми щеками… Она [героиня Жемчуговой] решает, что лучше пойти на поле брани и погибнуть, чем выйти за нелюбимого: «Я хочу быть супругою, а не жертвой прихотей закона! Та, которая презирает смерть, может ли жить в унижении!». Жемчугова буквально завораживала публику в этой сцене».
Зрительный зал Останкинского театра
Описанный нами спектакль, прошедший с таким триумфом, был лебединою песнью артистки. Ещё молоденькой девочкой 15 лет она впервые с огромным успехом в 1783 году выступала в роли Элианы в Кускове, и этой же ролью закончилось в Останкине в 1797 году её славное артистическое поприще.

Великая любовь всегда удивляет — как настоящая редкость, как необъяснимое чудо. У великой любви иные отношения со временем — его всегда слишком мало при жизни влюбленных, но после смерти им принадлежит вечность. Любовь немолодого графа и дочери крепостного кузнеца была именно такой, великой.
Тайный брак,
заключённый на небесах
Если бы ангел сошёл с небес, если бы гром и молния ударили разом, я был бы менее поражён.
Из письма графа Н.П. Шереметева
19-летняя прима театра стала и фавориткой своего барина, Николая Шереметева. Ничего особенного, если бы не одно «но» — граф, кажется, влюбился в девушку по-настоящему. Прасковья давно уже не походила на крепостную — хрупкая и застенчивая красавица с большими и ясными глазами обладала утончёнными манерами, присущими благородному сословию, а не черни.

Кусково. Комната-музей Прасковьи Жемчуговой
Прасковья продолжала блистать в театре, однако в 1788 году умер старый граф Пётр Шереметев. Потеряв отца, Николай запил не хуже кузнеца Ивана Ковалёва, забросив и театр, и всё хозяйство.
Но тут хрупкая театральная звезда неожиданно проявила мужскую хватку. Она сумела не только взять на себя управление театром, но и вытащить возлюбленного из запоя.
Рогов, А. П. Шереметев и Жемчугова. – Москва, 2007.
Книга – кладезь интересных исторических фактов. Можно много узнать о быте той эпохи, о том, каковы были театры и развлечения, и многое другое. Очень красивая и необычная история любви, рассказанная в форме художественного произведения.
Николай Шереметев был покорён теперь не только красотой и талантом, но и силой духа девушки. Он зажил с ней, как с женой, в отдельном доме, не обращая внимания на разницу в возрасте и пересуды окружающих.

«Особенно удивительным был дворцовый театр. Когда Параша впервые пришла туда, она заплакала: никакого театра не было. Был обыкновенный танцзал, или, как тогда говорили, воксал. Сопровождавший Парашу механик Фёдор Пряхин ненадолго оставил её. И тут произошло чудо: что-то загромыхало, часть колонн (те из них, которые были бутафорскими) отодвинулась, поднялись бархатные скамьи амфитеатра, и «воксал» превратился в театр».
*Граник, Г.Г. Драматурги, драматургия, театр. — Москва, 2001 — С. 34-35.
В 1795 году был открыт новый театр Шереметева во дворце Останкино. Строился он графом ради своей возлюбленной, и там она сыграла свои последние в карьере спектакли. На открытии дворца Прасковья исполнила роль турчанки Зельмиры в опере «Взятие Измаила».
В их любовь не верили, обвиняя графа и актрису в разврате. Прасковья часто плакала, а возлюбленный старался спрятать её от злых разговоров. От всех этих моральных страданий и переживаний у Прасковьи «проснулась» врождённая болезнь - туберкулёз. А так как супругам пришлось переехать в сырой климат Санкт-Петербурга, то болезнь перешла в открытую форму, начались горловые кровотечения. К тому же пропал её чарующий голос. Параша и все её родственники получили «вольную», однако жениться без позволения царя Шереметев по-прежнему не мог. На сцене она уже не выступала, её здоровье ухудшилось.

Н. Аргунов. Портрет графини П.И. Шереметевой в полосатом халате. 1803 г.
А через два года новая хозяйка Фонтанного дома, так и не принятая светом, родила сына и через три недели умерла от обострения чахотки. Николай Петрович впал в беспамятство. На следующий день после смерти Прасковьи её тело положили в дубовый
Но 6 ноября 1801 года состоялось тайное венчание Прасковьи Ивановны и Николая Петровича. Оно проходило в приходской церкви Симеона Столпника.
Графиня П.И. Шереметева в гробу
гроб, обитый пунцовым бархатом и выстланный внутри белым атласом. На крышке гроба на посеребрённой доске был изображён фамильный герб Шереметевых и начиналась надпись: «Графиня Прасковья Ивановна Шереметева, рождённая Ковалевская, от древнего благородного происхождения польских шляхтичей... супруга действительного тайного советника, оберкамергера, кавалера российских орденов... её жития было 34 года 7 месяцев и два дни».
Император Александр I признал их брак за 3 дня до кончины графини П. И. Шереметевой. И её сын Дмитрий был признан законным наследником.

В память о покойной жене Н.П. Шереметев построил в Москве Странноприимный дом (ныне Институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского), где могли получить помощь больные, инвалиды и все нуждающиеся. Как говорилось в уставе Дома, он должен был «дать бесприютным ночлег, голодным – обед и стол, бедным невестам – приданое». В его строительство было вложено около 3 млн руб.
«Когда в 1910 г. Странноприимному дому исполнилось 100 лет, потомки Н.П.Шереметева подсчитали, что за это время на различные благотворительные цели Шереметевыми было истрачено 6.5 млн руб., в том числе в самом Странноприимном доме – 1 млн руб. Результат был впечатляющим: врачебную помощь в Странноприимном доме получили 80.5 тыс. больных и раненых, пособия – 23 тыс. нуждающихся, приют – 16.6 тыс. бездомных, приданое – 3 тыс. невест».
Шереметевы в судьбе России: воспоминания, дневники, письма / авт.-сост.: А.И.Алексеева, М. Д. Ковалёва . – М. : Звонница, 2001. – С. 112.
Среди фресок Троицкой церкви, выстроенной при больнице, есть изображение сонма небесных сил, и среди них — танцующий ангел с бубном. Предполагается, что автор росписей Доменико Скотти придал ему портретные черты Прасковьи Шереметевой.
Москва. Домовая церковь. Ангел с бубном на фреске домовой церкви

Странноприимный дом:
дар во имя любви

Портрет графа Дмитрия Николаевича Шереметева
В «Завещательном письме» сыну граф написал о Прасковье Ивановне:
«...Я питал к ней чувствования самые нежные... наблюдая украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность. Сии качества... заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать её моею супругою...»
Граф Шереметев не хотел жить без Параши. Он перестал выезжать в свет, вёл замкнутую жизнь, предаваясь воспоминаниям, и через шесть лет умер. Театр закрыли ещё раньше: когда заболела Прасковья Ивановна. Вся труппа (180 человек) со страхом ждала решения своей участи. К счастью, их не распродали поодиночке. Указ графа был таков:
«Предписываю, выбрав из них годных, назначить на другие должности. Девушкам же, занимавшим до сего места актрис и танцовщиц, даю позволение приискивать себе женихов».
Приискал жениха для Тани Шлыковой и её отец, графский оружейник, но она выйти замуж наотрез отказалась. Хотя к тому времени она как подруга Параши получила вольную, Таня до
конца своих дней продолжала служить в графском доме. Прожила она долгую жизнь — 90 лет. Вырастила не только сына Параши, но и внука.
*Граник, Г.Г. Драматурги, драматургия, театр. — Москва, 2001 — С. 36.
Н. Аргунов. Портрет Шлыковой-Гранатовой

Ксения Александровна Сабурова. Моя мать — дочь внука Прасковьи Ивановны, Сергея, старшего сына графа Дмитрия. Все в нашей семье относились к Прасковье Ивановне с величайшим почтением. Дед не разрешал называть её Парашей. Я помню, что в Фонтанном доме стоял складень на аналое. Изображение Прасковьи Ивановны в гробу, а в центре два её портрета. Один в чепце, с миниатюрой на груди, другой, последний, перед родами, в полосатом платье, с такой горькой складкой возле губ. Копии с картин Аргунова сделаны по приказу прапрадеда. Раскрывали складень лишь по великим праздникам и детей проводили мимо.
Шереметевы в судьбе России: воспоминания, дневники, письма / авт.-сост.: А. И. Алексеева, М.Д.Ковалёва . – М. : Звонница, 2001. – С. 143.
На сцене она провела половину своей жизни (выступая с 11-летнего возраста до 27 лет), будучи не только прекрасной певицей (лирическое сопрано), но и драматической актрисой, создавшей яркие трогательные образы Луизы, Белинды, Нины, Аннеты, Люсиль и др.
Образ Прасковьи Ивановны Ковалёвой-Жемчуговой вошел в историю русского театра, как олицетворение народного таланта, загубленного условиями крепостничества.

Медаль настольная «Шереметевы. Российский дом милосердия»
Список литературы
Анисимов, Е. В. Пленницы судьбы. – СПб., 2007. – 367 с.
*Бессонов, П.А. Прасковья Ивановна графиня Шереметева. – Москва, 1872.
*Граник, Г.Г. Драматурги, драматургия, театр. — Москва, 2001 — 314 с.
Елизарова, Н. Крепостная актриса П. И. Ковалёва-Жемчугова. — М., 1952. – 41 с.
Елизарова, Н. А. Театры Шереметевых. – Москва, 1944. – 519 с.
*Краско, А.В. Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события. — Москва, 2009. — 443 с.
Рогов, А. П. Шереметев и Жемчугова. – Москва, 2007. – 272 с.
Старикова, Л. М. Москва стародавняя : Герои жизни и сцены. – Москва, 2000. – 384 с.
Шереметевы в судьбе России: воспоминания, дневники, письма / авт.-сост.: А. И. Алексеева, М. Д. Ковалева . – М. : Звонница, 2001. – 432 с.
Все книги со знаком *, представленные в материале, можно найти и прочитать в НЭБ (Национальной электронной библиотеке), доступ открыт в секторе экономической литературы Национальной библиотеки имени С. Г. Чавайна.