Рассказ Загадка

В.Викентьев – первый псевдоним писателя, которым он пользовался до 1892 года, когда появились очерки «Подземное царство» за подписью: В.Вересаев. Своим ранним поэтическим опытом, переводам, очеркам и статьям писатель значения не придавал и никогда не включал их в сборники. Началом серьёзной литературной работы он считал рассказ «Загадка».

Над рассказом В.Вересаев работал в начале лета 1887 года в Туле во время каникул. «Писал его с медленною радостью, наслаждаясь, как уверенно-спокойно работала голова. Послал во «Всемирную иллюстрацию». Напечатали в ближайшем номере. И гонорар прислали за оба рассказа. Вот уж как! Деньги платят. Значит, совсем уже, можно сказать, ПИСАТЕЛЬ», - вспоминал Вересаев в мемуарах.

Критика единодушно сходилась на том, что «рассказы В.Вересаева сразу же выделили автора из сероватой толпы многочисленных сочинителей очерков и рассказов», что в его «лице… литература получит новую незаурядную силу».

В 1895 году рассказ подвергся серьёзной переработке: было устранено резкое противопоставление нравственно ограниченных жителей провинциального города возвышенному герою, упрощен язык, место действия перенесено в помещичью усадьбу. В новом варианте рассказ вошел в «Очерки и рассказы», Санкт-Петербург, 1898 год.

У природы есть своя единая жизнь, тайная и неуловимая;
что за изменяющимися звуками и красками стоит какая-то вечная, неизменная и до отчаяния непонятная КРАСОТА.

Я чувствую – эта красота недоступна мне,
я не способен воспринять её во всей целости;
и то немногое, что она мне даёт, заставляет только мучиться по остальному.

Звуки лились робко, неуверенно. Они словно искали чего-то, словно силились выразить что-то, что выразить были не в силах. Не самою мелодией приковывали они к себе внимание… а именно этим исканием, томлением по чем-то другом, что невольно ждалось впереди…

…и всё кругом замерло и притихло. Над всем властно царили
несшиеся из флигеля звуки маленького, слабого инструмента,
и эти звуки, казалось, гремели над землею, как раскаты грома.

Та же ночь стояла передо мною в своей прежней загадочной красоте. Но я смотрел на неё уже другими глазами…
Теперь всё было осмысленно, всё было полно глубокой, дух захватывающей, но родной, понятной сердцу красоты…

И эта человеческая красота затмила, заслонила собою, не уничтожая ту красоту, по-прежнему далёкую, по-прежнему непонятную и недоступную…