Анна Андреевна Ахматова (Горенко )

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
Анна Андреевна Ахматова
11 (23) июня 1889 -5 марта 1966

Я родилась в один год с Чарли Чаплиным,
"Крейцеровой сонатой" Толстого,
Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом.
В это лето Париж праздновал столетие
падения Бастилии – 1889. В ночь моего
рождения справлялась и справляется
древняя Иванова ночь – 23 июня.
Назвали меня Анной в честь бабушки
Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать
была чингизидкой, татарской княжной
Ахматовой, чью фамилию, не сообразив,
что собираюсь быть русским поэтом,
я сделала своим литературным именем.
(Из автобиографии)
Детство
Я родилась в один год с Чарли Чаплиным,
"Крейцеровой сонатой" Толстого,
Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом.
В это лето Париж праздновал столетие
падения Бастилии – 1889. В ночь моего
рождения справлялась и справляется
древняя Иванова ночь – 23 июня.
Назвали меня Анной в честь бабушки
Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать
была чингизидкой, татарской княжной
Ахматовой, чью фамилию, не сообразив,
что собираюсь быть русским поэтом,
я сделала своим литературным именем.
(Из автобиографии)
Семья Горенко

По аллее проводят лошадок.
Длинны волны расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.
По аллее проводят лошадок.
Длинны волны расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.
Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.

Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал - забавницу,
Гадал - своенравницу,
Веселую птицу-певунью.
Покликаешь - морщится,
Обнимешь - топорщится,
А выйдет луна - затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то,- и хочет топиться.
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал - забавницу,
Гадал - своенравницу,
Веселую птицу-певунью.
Покликаешь - морщится,
Обнимешь - топорщится,
А выйдет луна - затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то,- и хочет топиться.
Твержу ей: крещенному,
С тобой по-мудреному
Возиться теперь мне не в пору;
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты,
На грешную Лысую гору.
Молчит - только ежится,
И все ей неможется,
Мне жалко ее, виноватую,
Как птицу подбитую,
Березу подрытую,
Над очастью, богом заклятую.
Н. Гумилев

В ремешках пенал и книги были,
Возвращалась я домой из школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашу встречу, мальчик мой веселый.
Только ставши лебедем надменным,
Изменился серый лебеденок.
А на жизнь мою лучом нетленным
Грусть легла, и голос мой незвонок.
В ремешках пенал и книги были,
Возвращалась я домой из школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашу встречу, мальчик мой веселый.
Только ставши лебедем надменным,
Изменился серый лебеденок.
А на жизнь мою лучом нетленным
Грусть легла, и голос мой незвонок.

1935-40 годы
1935-40 годы
А я иду – за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда
Как поезда с откоса.
Нет, и не под чуждым небосклоном,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.

ГРОЗНЫЕ ГОДЫ ВОЙНЫ
ГРОЗНЫЕ ГОДЫ ВОЙНЫ
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
23 февраля 1942, Ташкент

Во время путешествия
Во время путешествия
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
Июль 1922, Петербург
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем,
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах. Но ложимся в нее и становимся ею, Оттого и зовем так свободно - своею.

Постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14 августа 1946 года:
«Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения ,пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.»
Член Политбюро ЦК ВКП (б) Андрей Жданов 15 — 16 августа 1946 года из докладов (обобщённая стенограмма):
« Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой. … Такова Ахматова с её маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой. Ахматовская поэзия совершенно далека от народа. Это — поэзия десяти тысяч верхних старой дворянской России, обречённых.»
.
Постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14 августа 1946 года:
«Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения ,пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.»
Член Политбюро ЦК ВКП (б) Андрей Жданов 15 — 16 августа 1946 года из докладов (обобщённая стенограмма):
« Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой. … Такова Ахматова с её маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой. Ахматовская поэзия совершенно далека от народа. Это — поэзия десяти тысяч верхних старой дворянской России, обречённых.»
.
Забудут?— вот чем удивили!
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас.
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.
21 февраля 1957, Ленинград

Любовная лирика
Ахматовой
Любовная лирика
Ахматовой
То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,
То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя...
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.
Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.24 ноября 1911,
Царское Село
Рисунки Модильяни
А ты думал - я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок -
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.

«Зеркала Анны Ахматовой»
«Зеркала Анны Ахматовой»
«Только поверхностные люди не судят о внешности»
Оскар Уайльд
О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно...
З.Серебряков
Н.Тырса
Как в зеркало глядела я тревожно
На серый холст, и с каждою неделей
Все горше и страннее было сходство
Мое с моим изображеньем новым.
Альтман
А. Данько
М.Сарьян
Модильяни

Последние годы жизни
Последние годы жизни
Что войны, что чума? –
Конец им виден скорый,
Их приговор почти произнесен,
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?