Говард Филлипс Лавкрафт (1890 - 1934)
Звёздный Ужас В чёрном небе наблюдая
Белых точек череду,
Я заметил вдруг у края
Золотистую звезду;
И с тех пор живу без сна я -
Всё её прихода жду.
Мчался по волнам эфира
Луч звезды — и прям, и горд,
По всему пространству мира
Рай блаженства был простёрт,
Разносила звонко лира
По Вселенной свой аккорд.
И казалось мне, что где-то
Жизнь свободна и легка,
Бесконечно длится лето,
Словно сон плывут века,
Льётся музыка рассвета
От волшебного смычка.
Там, я мнил — любви жилище,
Пыл вражды давно угас;
Там не думают о пище
И улыбки — без гримас;
У людей там мысли чище
И добрее, чем у нас.
Так я думал — и мозги мне
Застилал багровый бред,
Будто в серой дымке зимней
Тихо таял солнца свет;
И я слышал в прежнем гимне
Чуждый тон грядущих бед.
Цвет звезды из золотого
Становился всё красней;
На устах застыло слово -
Понял я, что стало с ней;
И в безумьи начал снова
Языком дразниться Змей.
Так меня поймала в клещи
Золотистая звезда:
Мне заманчивые вещи
Показала без стыда
И мне в душу страх зловещий
Поселила навсегда ! Astrophobos In the midnight heavens burning Thro’ ethereal deeps afar, Once I watch’d with restless yearning An alluring, aureate star; Ev’ry eye aloft returning, Gleaming nigh the Arctic car. Mystic waves of beauty blended With the gorgeous golden rays; Phantasies of bliss descended In a myrrh’d Elysian haze; And in lyre-born chords extended Harmonies of Lydian lays. There (thought I) lies scenes of pleasure, Where the free and blessed dwell, And each moment bears a treasure Freighted with a lotus-spell, And there floats a liquid measure From the lute of Israfel. There (I told myself) were shining Worlds of happiness unknown, Peace and Innocence entwining By the Crowned Virtue’s throne; Men of light, their thoughts refining Purer, fairer, than our own. Thus I mus’d, when o’er the vision Crept a red delirious change; Hope dissolving to derision, Beauty to distortion strange; Hymnic chords in weird collision, Spectral sights in endless range. Crimson burn’d the star of sadness As behind the beams I peer’d; All was woe that seem’d but gladness Ere my gaze with truth was sear’d; Cacodaemons, mir’d with madness, Thro’ the fever’d flick’ring leer’d. Now I know the fiendish fable That the golden glitter bore; Now I shun the spangled sable That I watch’d and lov’d before; But the horror, set and stable, Haunts my soul for evermore. Краткая биографическая сводка