Пастернак и Музыка

Поэт и музыкант
Музыкальное искусство приковывало внимание русских поэтов, но они были только слушателями, не зная, что «пианисту понятно шныряние ветошниц».
Окно не на две строки alla breve,
Но шире,-на три: в ритме трех вторых,-
А колер штукатурки – определенной
тональности:
Лепные хоры и верхи
Отштукатуренные цедуром.

Только Пастернак мог так точно указать инструментальный эквивалент птичьего пения :
« Щебечет птичка под сурдинку…».
Своим музыкальным слухом он
определял по паровозному
свистку, что поезд отошел
именно: «с Николаевского
вокзала, там все паровозы
альты и тенора».
Или ладовую окраску
звучания морских волн:
« Они шумят в миноре».

Пастернак слышал музыку буквально во всем. Вступая в любое чудо сочетаний, музыка чаще всего оказывается рядом с человеком и природой.
А птичка верит, как в зарок,
В свои рулады
И не пускает на порог
Кого не надо.

В стихотворении «Высокая болезнь» Пастернак называет музыкой целое поколение русской интеллигенции:
Мы были музыкой во льду.
Я говорю про всю среду,
С которой я имел в виду
Сойти со сцены, и сойду…
Мы были музыкою чашек,
Ушедших кушать чай во тьму
Глухих лесов, косых замашек
И тайн, не льстящих никому…
Мы были музыкою мысли,
Наружно сохранявшей ход,
Но в стужу превращавшей в лед
Заслякоченный черный ход…

А в стихотворении из книги «Второе рождение» поэт сравнивает с музыкой любимую женщину:
Красавица моя, вся стать,
Вся суть твоя мне по сердцу,
Вся рвется музыкою стать,
И вся на рифмы просится…
Вот тут Пастернак и открылся! Его поэзия рождена музыкой, его стихи – продолжение мелодии.

Излюбленная форма контакта Пастернака с музыкой еще с детства была импровизация, хотя за это Скрябин ругал его:
Едва касаясь
пальцами рояля,
Он плел своих
экспромтов канитель.

ИМПРОВИЗАЦИЯ
Я клавишей стаю кормил с руки
Под хлопанье крыльев, плеск и клекот.
Я вытянул руки, я встал на носки,
Рукав завернулся, ночь терлась о локоть.
И было темно. И это был пруд
И волны.- И птиц из породы люблю вас,
Казалось, скорей умертвят, чем умрут
Крикливые, черные, крепкие клювы.
И это был пруд. И было темно.
Пылали кубышки с полуночным дегтем.
И было волною обглодано дно
У лодки. И грызлися птицы у локтя.
И ночь полоскалась в гортанях запруд,
Казалось, покамест птенец не накормлен,
И самки скорей умертвят, чем умрут
Рулады в крикливом, искривленном горле.