Слайд 1228 июля 1958 года умер Михаил Михайлович Зощенко На «Литераторских мостках» партийное
начальство хоронить его не
разрешило, видимо, высокие начальники посчитали, что недостоин. Им всегда виднее. И рядом не разрешили. Наконец указали (!) похоронить
его в Сестрорецке, где он иногда жил на даче. Гражданскую панихиду проводили в Доме писателя. Вести еѐ поручили Александру Прокофьеву, первому секретарю Союза писателей. Обязали вести кратко, не допуская никакой политики, строго придерживаясь регламента, не позволять никаких выпадов,
нагнали много милиции и работников Большого дома. Все желающие в Дом попасть не могли, люди заполонили лестницу, ведущую к залу.
Большая толпа осталась на улице. Радиофицировать не разрешили. Слово дали Виссариону Саянову, Михаилу Слонимскому, его другу
времѐн «Серапионовых братьев». Церемония заканчивалась, когда вдруг, растолкав всех, прорвался к гробу Леонид Борисов. Это был уже пожилой писатель, автор известной книги об Александре Грине «Волшебник из Гель-Гью», человек, который никогда не выступал ни на каких собраниях, можно считать, вполне благонамеренный. Наверное, поэтому Александр Прокофьев не стал останавливать его, тем более что панихида проходила благополучно, никто ни слова не говорил о травле Зощенко, о постановлении ЦК, словно никакой трагедии не было в его жизни, была благополучная жизнь автора популярных рассказов. «Миша, дорогой, – закричал Борисов, – прости нас, дураков, мы тебя не защитили, отдали тебя убийцам, виноваты мы, виноваты!» Надрывный тонкий голос его поднялся, пронзил всех, покатился вниз, люди передавали друг другу его слова, на улице толпа всколыхнулась. Александр Прокофьев не посмел нарушить ритуал. Рыдая,
Леонид Борисов отошѐл. Я возвращался домой с Алексеем Ивановичем Пантелеевым, он говорил: «Слава Богу, хоть кого-то допекло, нашѐлся человек, спас нашу честь, а мы-то, мы-то...» Что это было? Борисов не собирался выступать, но что-то
прорвалось, и он уже не мог справиться с собой, это было чувство,нерассуждающее, подсознательное, неспособное выбирать. Это была совесть, совесть взбунтовалась!