Н.А Некрасов. Кому на Руси жить хорошо (фрагменты)

В каком году – рассчитывай,
В какой земле – угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков:
Семь временнообязанных,
Подтянутой губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Из смежных деревень –
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова,
Неурожайка тож,
Сошлися – и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?

Уж день клонился к вечеру,
Идут путем-дорогою,
Навстречу едет поп.
Крестьяне сняли шапочки,
Низенько поклонилися,
Повыстроились в ряд…
Ты дай нам слово верное
На нашу речь мужицкую
Без смеху и без хитрости,
По совести, по разуму,
По правде отвечать…
Скажи ты нам по-божески:
Сладка ли жизнь поповская?
Ты как – вольготно, счастливо
Живешь, честной отец?

Пришли на площадь странники:
Товару много всякого,
И видимо-невидимо
Народу! Не потеха ли?
Кажись, нет ходу крестного,
А словно пред иконами
Без шапок мужики.
Такая уж сторонушка,
Гляди, куда деваются
Крестьянские шлыки:
Помимо складу винного,
Харчевни, ресторации,
Десятка штофных лавочек,
Трех постоялых двориков
Да «ренскового погреба»
Да пары кабаков…

Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется –
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!

В толпе горластой, праздничной
Похаживали страннички,
Прокликивали клич:
«Эй! Нет ли где счастливого?
Явись! Коли окажется,
Что счастливо живешь,
У нас ведро готовое:
Пей даром, сколько вздумаешь –
На славу угостим!..»
…Когда вернулись странники
Под липу, клич прокликавши,
Их обступил народ…
Оборванные нищие,
Прослышав запах пенного,
И те пришли доказывать,
Как счастливы они…

Соседнего помещика
Гаврилу Афанасьича
Оболта-Оболдуева
Та троечка везла…
- «Кто ж вы? Чего вам надобно?»
- «…Скажи ж ты нам по-божески,
Сладка ли жизнь помещичья?
Ты как – вольготно, счастливо,
Помещичек, живешь?»…
...«Так вот, друзья, - и жили мы,
Как у Христа за пазухой,
И знали мы почет.
…Ни в ком противоречия,
Кого хочу – помилую,
Кого хочу – казню.
Закон – мое желание!
Кулак – моя полиция!»

Шли долго ли, коротко ли,
Шли близко ли, далёко ли,
Вот, наконец, и Клин.
Селенье незавидное:
Что ни изба – с подпоркою,
Как нищий с костылем;
А с крыш солома скормлена
Скоту. Стоят, как остовы,
Убогие дома.
Ненастной, поздней осенью
Так смотрят гнезда галочьи,
Когда галчата вылетят
И ветер придорожные
Березы обнажит…

Матрена Тимофеевна,
Осанистая женщина,
Широкая и плотная,
Лет тридцати осьми.
Красива; волос с проседью,
Глаза большие, строгие,
Ресницы богатейшие,
Сурова и смугла.
- «Освободи нас, выручи!
Молва идет всесветная,
Что ты вольготно, счастливо
Живешь… Скажи по-божески,
В чем счастие твое?»
Не то, чтоб удивилася
Матрена Тимофеевна,
А как-то закручинилась,
Задумалась она…

Мне счастье в девках выпало:
У нас была хорошая,
Непьющая семья.
За батюшкой, за матушкой,
Как у Христа за пазухой,
Жила я, молодцы…
Да как я их не бегала,
А выискался суженой,
На горе – чужанин!
Филип Корчагин – питерщик,
По мастерству печник…
Семья была большущая,
Сварливая… попала я
С девичьей холи в ад!...
Осталась я с золовками,
Со свекром, со свекровушкой.
Любить-голубить некому,
А есть кому журить!

Как восемь лет исполнилось
Сыночку моему,
В подпаски свекор сдал его.
Однажды жду Федотушку…
Гляжу, Федота бледного
Силантий держит за ухо.
Что держишь ты его?
«Посечь хотим маненечко…»
…Помещик возвращается
С охоты. Я к нему:
Не выдай! Будь заступником!
«В чем дело?» Кликнул старосту
И мигом порешил:
«Подпаска малолетнего
По младости, по глупости
Простить…а бабу дерзкую
Примерно наказать!»

Ударили к заутрене,
Как в город я вошла.
Ищу соборной площади,
Я знала: губернаторский
Дворец на площади.
Темна, пуста площадочка,
Перед дворцом начальника
Шагает часовой…
Пошла, да двери заперты,
Присела я, задумалась,
Уж начало светать.
Пришел фонарщик с лестницей,
Два тусклые фонарика
На площади задул.

Из всей семейки мужниной
Один Савелий, дедушка,
Родитель свекра-батюшки,
Жалел меня…
С большущей сивой гривою,
Чай двадцать лет не стриженной,
С большущей бородой,
Дед на медведя смахивал…
Сначала все боялась я,
Как в низенькую горенку
Входил он, ну, распрямится?
Пробьет дыру медведище
В светелке головой!
Да распрямиться дедушка
Не мог: ему уж стукнуло,
По сказкам, сто годов.

Вот раз и говорю:
За что тебя, Савельюшка,
Зовут клейменым, каторжным?
Я каторжником был.
- Ты, дедушка?
- Я, внученька!
Я в землю немца Фогеля
Христьяна Христианыча
Живого закопал…
И полно! Шутишь, дедушка!
Нет, не шучу. Послушай-ка!
И все мне рассказал.

По низменному берегу
На Волге травы рослые,
Веселая косьба…
В один стожище матерой,
Сегодня только смётанный,
Помещик пальцем ткнул,
Нашел, что сено мокрое,
Вспылил: «Добро господское
Гноить? Я вас, мошенников,
Самих сгною на барщине!
Пересушить сейчас!..»

В конце села Вахлачина,
Где житель – пахарь исстари
И частью – смолокур,
Под старой-старой ивою,
Свидетельницей скромною
Всей жизни вахлаков,
Где праздники справляются,
Где днем секут, а вечером
Целуются, милуются, -
Шел пир, великий пир!

Немало Русь уж выслала
Сынов своих, отмеченных
Печатью дара божьего,
На честные пути.
Как ни темна вахлачина,
Как ни забита барщиной
И рабством – и она,
Благословясь, поставила
В Григорье Добросклонове
Такого посланца.
Ему судьба готовила
Путь славный, имя громкое
Народного заступника,
Чахотку и Сибирь.