Художественный стиль русского литературного языка

Основные черты
Сфера словесного искусства
Основная функция – эстетическое воздействие на адресата
(Художественные произведения – словесное изображение действительности в эстетически значимой форме.)

Основные жанры:
роман (исторический, фантастический, детективный, любовный и т.д.),
повесть (…),
рассказ (…),
басня,
ода,
лирическое стихотворение и т.д.

Главная черта стиля – эстетическая значимость всех единиц языка.
Звуки, буквы
Части слова
Слово
Вид предложения

Аллитерация
Нанизывание однотипных согласных звуков для создания более яркого образа:
Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.
К.Бальмонт

Аллитерация
Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore –
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door -
'"Tis some visiter", I muttered, "tapping at my chamber door –
Only this and nothing more."
T, p, r
Скука, тоска, тревога, страх перед неизвестностью, раздражение, злость.
Рычание, капли дождя ударяются о крышу.

Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore –
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door -
'"Tis some visiter", I muttered, "tapping at my chamber door –
Only this and nothing more."
Погруженный в скорбь немую и усталый, в ночь глухую,
Раз, когда поник в дремоте я над книгой одного
Из забытых миром знаний, книгой полной обаяний, -
Стук донесся, стук нежданный в двери дома моего:
"Это путник постучался в двери дома моего,
Только путник - больше ничего".

Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore –
Грусть, сожаление, мрачность, гнев, печаль, уныние.
Завывание,полет, рычание

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore –
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore –
Nameless – here - for evermore.
Ах, отчетливо я помню, был холодный декабрь;
И каждый отдельный умирающий тлеющий уголь в камине вызывал на пол своего призрака.
С нетерпением я ждал следующего дня; - безуспешно я пытался найти
В моих книгах утоления тоски (горя) – тоски об ушедшей (потерянной) Ленор
О редкой и сияющей деве, которую ангелы называют Ленор -
Безымянной (теперь) - здесь - навсегда.

Рифма
Ah, distinctly I remember
it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore –
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore –
Nameless _here_ for evermore.
Ах, я отлично помню. На дворе стоял тогда студеный декабрь. Догоравший в камине уголь обливал пол светом, в котором видна была его агония. Я страстно ожидал наступления утра; напрасно силился я утопить в своих книгах печаль по моей безвозвратно погибшей Леноре, по драгоценной и лучезарной Леноре, имя которой известно ангелам и которую здесь не назовут больше никогда.

Переводы
Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore –
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore –
Nameless – here - for evermore.
В декабре - я помню - было это полночью унылой. В очаге под пеплом угли разгорались иногда. Груды книг не утоляли ни на миг моей печали - Об утраченной Леноре, той, чье имя навсегда - В сонме ангелов - Ленора, той, чье имя навсегда В этом мире стерлось - без следа.

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore –
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore –
Nameless _here_ for evermore.
Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
И в камине очертанья тускло тлеющих углей...
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней –
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
О светиле прежних дней.

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore –
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore –
Nameless _here_ for evermore.
Ах! мне помнится так ясно:
был декабрь и день ненастный,
Был как призрак - отсвет красный
от камина моего.
Ждал зари я в нетерпенье,
в книгах тщетно утешенье
Я искал в ту ночь мученья, - бденья ночь, без той, кого
Звали здесь Линор. То имя...
Шепчут ангелы его,
На земле же - нет его.

Части слова
В английском языке примером высокопродуктивных можно считать модели производных слов с суффиксами:
n + able (readable),
n + less (colourless),
n + like (catlike),
n (adj) + ize (ideologize);
с префиксами: un + adj (unemployable);
модели сложных слов: n + n (foodscience);
n + adj (dustfree);
и модели сложнопроизводных слов: n + v + er (price-raiser), adj (n) + n + ed (loud-voiced).

Потенциальные слова
stone-cold, world-wide, well-done, masklike

В русском языке – игра приставками:
Рас-стояние. Версты, мили.
Нас рассорили, рассорили,
Расслоили. Стена да ров…
Расселили нас, как орлов-
заговорщиков.

М. Цветаева
За этот ад, за этот бред
Пошли мне сад на старость лет.
На старость лет, на старость бед,
Рабочих лет, горбатых лет.
Под старость лет собачьих - клад,
Горячих лет - прохладный сад,
Для беглеца мне сад пошли
Без ни-лица, без ни-души.
Сад - ни-шажка, сад - ни-звонка,
Сад - ни-ушка, сад - ни-глазка.
Без ни-ушка мне сад пошли,
Без ни-душка, без ни-души.
Скажи: -Довольно муки! На
Сад одинокий, как сама! –
да около и сам не стань –
Сад, одинокий, как я сам.
Такой мне сад на старость лет...
Тот сад - а может быть - тот свет –
На старость лет моих пошли,
На упокой моей души.

Маяковский
У-
лица.
Лица
У
догов
годов
рез-
че.
Че
рез
железных коней
с окон бегущих домов
прыгнули первые кубы.
Лебеди шей колокольных
гнитесь в силках проводов!
В небе жирафий рисунок готов
выпестрить ржавые чубы.
The boule-
vard.
Bull-
dogs
of years
your faces
grow steely.
Steel horses
steal the first cubes
jumping from the windows
of fleeting houses.
Swan-necked belfries
bend in electric-wire nooses!
The giraffe-hide sky unlooses
motley carrot-top bangs.

Слово: метафоры, сравнения, эпитеты
Сияющие очи,
Очи, как звезды,
Звезды очей

Набоков. Пнин

He was less strong than his powerfully puffed-out chest might imply, and the wave of hopeless fatigue that suddenly submerged his top-heavy body, detaching him, as it were, from reality, was a sensation not utterly unknown to rum. He found himself in a damp, green, purplish park, of the formal and funereal type, with the stress laid on sombre rhododendrons, glossy laurels, sprayed shade trees and closely clipped lawns; and hardly had he turned into an alley of chestnut and oak, which the bus driver had curtly told him led back to the railway station, than that eerie feeling, that tingle of unreality overpowered him completely. Was it something he had eaten? That pickle with the ham? Was it a mysterious disease that none of his doctors had yet detected? My friend wondered, and I wonder, too.
Не так уж он был и крепок, как позволяла думать его мощно выпяченная грудь, и волна безнадежной усталости, которая внезапно накрыла его тяжеловатый в верхней части корпус, как бы относя его от реальности, была для него ощущением не вполне незнакомым. Он сознавал, что бредет по сырому, зеленому и лиловатому парку строгого, отчасти кладбищенского пошиба, с преобладанием мрачных рододендронов, лоснистых лавров, раскидистых тенистых деревьев и стриженных газонов; и едва свернул он в аллею дубов и каштанов, которая, по кратким словам водителя, вела обратно к вокзалу, как это жутковатое ощущение, этот холодок нереальности полностью им овладел. Было ли тому виной что-то из съеденного? Те пикули с ветчиной? Или то была загадочная болезнь, которой до сей поры не смог обнаружить ни один из его докторов? Мой друг терялся в догадках, теряюсь в них и я.

Он был не так крепок, как это можно было предположить, судя по его мощной, выпуклой груди, и волна безнадежного утомления, которая внезапно захлестнула его неустойчивое тело, как бы отделяя его от действительности, была ощущением ему не вовсе незнакомым. Он оказался в сыром, зеленом, лиловатом парке формально-погребального вида, с преобладанием сумрачных рододендронов, глянцевитых лавров, опрысканных тенистых деревьев и скошенных газонов; и едва он повернул в аллею, обсаженную каштанами и дубами, которая — как ему отрывисто сообщил водитель автобуса — вела назад на железнодорожную станцию,— как это жуткое чувство, эти мурашки нереальности одолели его окончательно. Может быть, он что-то не то съел? Этот пикуль с ветчиной? Или то была какая-то таинственная болезнь, которой ни один из его докторов еще не обнаружил, спрашивал себя мой приятель. Я тоже хочу это понять.
Он был вовсе не так крепок, как можно было подумать, глядя на его могучую вздутую грудь, и волна безнадежной усталости, которая вдруг накрыла его тело головастика, словно отторгнув его от реального мира, не была для него вовсе уж незнакомой. Он находился в сыром, зеленом, отливавшем пурпуром, строго, по-кладбищенски расчерченном парке, где тон задавали мрачноватые рододендроны, блестящие лавры, обрызганные фонтанчиками тенистые деревья и аккуратно подстриженные газоны; едва он свернул на аллею, засаженную каштанами и дубами, которая, как успел ему буркнуть шофер, должна была вывести к станции, это странное чувство, этот озноб нереальности окончательно отнял у него силы. Может, он что-нибудь съел не то? Скажем, этот огурчик с ветчиной? Или это какая-то таинственная болезнь, которую ни один из его врачей еще не смог обнаружить? Мой друг недоумевал, да и я недоумеваю тоже.

Грамматика
It warmed my heart, the Russian-intelligentski way he had of getting into his overcoat: his inclined head would demonstrate its ideal baldness, and his large, Duchess of Wonderland chin would firmly press against the crossed ends of his green muffler to hold it in place on his chest while, with a jerk of his broad shoulders, he contrived to get into both armholes at once; another heave and the coat was on.
Сердце мое согревает тот российско-интеллигентский способ, посредством которого Пнин попадает внутрь своего пальто: склоненная голова обнаруживает ее совершенную голизну, подбородок, длинный, как у Герцогини из Страны Чудес, крепко прижимает перекрещенные концы зеленого шарфа, удерживая их на груди в требуемом положении, а Пнин тем временем, вскидывая широкие плечи, исхитряется попасть руками в обе проймы сразу, еще рывок, - и пальто надето.

У меня на сердце тепло становилось, когда я наблюдал, как по-русски, по-интеллиджентски он надевает пальто: его склоненная голова демонстрирует свое идеальное облысение, его острый, как у Герцогини из Страны чудес, подбородок крепко прижимает к груди сложенный накрест зеленый шарф, чтобы он удержался на месте, когда владелец его, резко дернув широкими плечами, ухитрится попасть в оба рукава сразу; еще один вздох, и пальто надето.
Мне становится тепло на душе, когда я вспоминаю его российско-интеллигентский способ надевать пальто: его склоненная голова обнаруживала тогда свою идеальную лысину, а большой, как у Герцогини из Страны Чудес, подбородок крепко прижимался к перекрестку концов зеленого кашнэ, удерживая его на груди, между тем как он, сильно дергая широкими плечами, норовил попасть в оба рукава сразу; еще рывок, и пальто надето.

Эдгар По

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by seraphim whose foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch", I cried, "thy God hath lent thee - by these angels he hath sent thee
Respite - respite and nepenthe from thy memories of Lenore;
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven "Nevermore».
2. И казалось мне: струило
дым незримое кадило,
Прилетели Серафимы,
шелестели иногда
Их шаги, как дуновенье:
«Это Бог мне шлет забвенье!
Пей же сладкое забвенье,
пей, чтоб в сердце навсегда
Об утраченной Леноре
стерлась память - навсегда!..
И сказал мне Ворон:
"Никогда".
1. Тогда мне показалось, что воздух начал мало-помалу наполняться клубами дыма, выходившего из кадила, которое раскачивали серафимы, стопы которых скользили по коврам комнаты. "Несчастный! - вскричал я себе. - Бог твой чрез своих ангелов дает тебе забвение, он посылает тебе бальзам забвения, чтобы ты не вспоминал более о своей Леноре! Пей, пей этот целебный бальзам и забудь погибшую безвозвратно Ленору!" Ворон каркнул "Больше никогда!"
3. Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, -
То с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
В миг неясный упоенья я вскричал: "Прости, мученье,
Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, -
Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда".

Ein Fichtenbaum... На севере диком...
Ein Fichtenbaum steht einsam
Im Norden auf kahler Höh'
Ihn schläfert; mit weißer Decke
Umhüllen ihn Eis and Schnee.
Er träumt von einer Palme,
Die fern im Morgenland
Einsam und schweigend trauert
Auf brennender Felsenwand.
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна.
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
М.Ю.Лермонтов