Prezentatsia_6

Линия №1: от внешнего к внутреннему
(От неолита до XXI века)
Любая этика – это поиск формулы для ответов на ситуации, в которых приходится делать выбор. Моральные максимы нужны людям прежде всего для того, чтобы снизить степень неопределенности (а вместе с этим снять сопутствующую тревогу).Однако если традиционные общества предпочли остаться на уровне устойчивых и нерефлексируемых правил, то Западное общество пошло по пути сложного перехода от подчинения внешним нормам к их интроекции и индивидуальной ответственности за понимание существующих предписаний. На этой линии можно обозначить три поворотных точки.

Однако если традиционные общества предпочли остаться на уровне устойчивых и нерефлексируемых правил, то Западное общество пошло по пути сложного перехода от подчинения внешним нормам к их интроекции и индивидуальной ответственности за понимание существующих предписаний. На этой линии можно обозначить три поворотных точки.
Первая точка ознаменовала возникновение фиксированных (в устной традиции, а затем и в тексте) запретов и требований. Прежде всего, это Талион или правило равного воздаяния. Талион ограничил родовую месть, введя закон, объясняющий процедуру наказания.

Вторая точка на этой линии – возникновение Золотого правила нравственности. Появляется это правило в разных источниках и эпохах: схожие формулировки можно найти у античных философов, арабских и индуистских мыслителей, Конфуция и авторов Нового времени. Вероятно, сперва возникает негативная формулировка («Не делай другим того, чего не хочешь себе»), которая затем порождает другие варианты.

Третьей точкой в этой линии стал категорический императив Канта. Максима кантианского долга – это по сути попытка уйти от «зеркала», которая, однако, порождает дополнительные сложности. Модель, по которой мыслил Кант, предполагает явную аналогию с законодательством – ведь именно перед законом люди равны, вне зависимости от индивидуальных особенностей и склонностей. Скорее всего явно или интуитивно он понимал трудности Золотого правила, прямо вытекающие из факта участия личного воображения (которое может быть весьма тенденциозно в оценке вещей).

По сути, его этика – это теория о том, как правильно желать и избежать чувства вины. Остается лишь маленькая проблема: формальный принцип не предписывает сути деяний, и поэтому способ действия для каждой ситуации нужно изобрести с нуля, на свой страх и риск (Кант всерьез отмечает, что до конца в полной моральности своих поступков мы никогда не сможем быть уверены).
Обычно мы пользуемся тем, что Кант называет «гипотетический императив» – это правила действия с условием: «делай так, если то-то». Но в таком случае мы подчиняем моральность своего поступка то ли внешним условиям, то ли внутренним индивидуальным склонностям. Поэтому необходимо правило, которое работает всегда. Понять желание отыскать безусловные правила – несложно, но на практике чрезвычайно трудно обосновать такой императив.
Категорический императив Канта целиком и полностью переносит ответственность за понимание долга и его исполнение на субъекта (разум). Именно так достигается полная независимость морали от мира. Однако зиждется она на вере в абсолютные полномочия разума в диктовании своих принципов воле, совершающей деяния.

Люди всегда стремились к регуляции внутри социальных групп, однако отнюдь не сразу к этим регуляторам прилагалась теория. Понимание разницы между обучающим/работающим знанием и знанием описывающим/объясняющим, не свойственно многим ранним и даже классическим теориям. Даже в системе Канта не всегда легко разделить морализаторство и теорию морали. То же самое касается и других элементов этического знания: профессиональная этика и разные формы прикладного знания в этике появляются не сразу, а к своему осмыслению приходят и того позже.
Линия №2: от морализаторства к этическому знанию
(От античности и древнего востока до XXI века)

Развитие этического знания находилось в серьезной зависимости от эпохи, общества и доминировавшей в нем морали, поскольку такое знание (как и любое) подчиняется определенным эпистемическим закономерностям.
Первый этап, который можно назвать периодом прото-этики в обыденном знании, приходится на эпоху обычая общины. По большому счету, трайб не нуждается в теории, т. к. опирается на привычку или традицию, в лучшем случае эту функцию выполняют рефлексивные элементы мифа. Единственным императивом обычая является призыв «Действуй как все», который занимает промежуточное положение между сущим и должным (и поэтому легко читается и как практическое требование, и как веление морали).
В то же время прото-этические знания легко эксплицируются из фольклора этноса (сказки, пословицы, поговорки). Бурдье называет это «народной нравственностью» и указывает на постоянство целого ряда добродетелей внутри этой нравственности – например, верность себе («я такой, какой я есть», «это меня не изменит»), верность «своим», верность данному слову и др.

Второй этап хорошо заметен в период появления полисной и государственной морали – это этап философской теории, которая, впрочем, еще не отделена от морализаторства и идеологии. Так античные философы довольно часто прямо переносили свои мировоззренческие ориентиры в область метафизики, выводя должное из привычного (но представляя все с точностью до наоборот).
Пример античной этической мысли очень хорошо показывает потребность общества того времени в формировании общего интереса (скрепляющего роды и фратрии в социум). Обоснование понятий блага и добродетели по большому счету и призвано создать гражданина, который будет действовать на общее благо. Например, поэтому выше прочих добродетелей жители полиса почти всегда ставили храбрость (защита города) и справедливость (честное распределение, снижающее конфликты).

Третий этап этического знания – это первый шаг в его дифференциации. В Средние века мы можем видеть не одну, а целых две (часто несходных) тенденции. С одной стороны, философская теория о морали приобретает явное стремление к универсализму и вердиктным решениям, но с другой стороны, появляется этикет – как сугубо практическая и конкретная регламентация поведения (строго в соответствии со статусом).
По сути, когда говорят о доминирующем влиянии христианства в культуре Средних веков, то почти целиком игнорируется историческая реальность – реальность цеховой и сословной морали, не знающей человека как субъекта без социальной принадлежности.

Именно на этой основе четвертый этап произведет окончательное размежевание между профессиональной моралью (и ее теоретическим двойником – проф. этикой) и свободным выбором индивида (что в Новое время будет зафиксировано этикой принципа).
Ну и наконец современное общество продолжит тенденцию атомизации социальной жизни и социальной морали, что будет порождать не только новые проблемы («открытые проблемы»), но и новые формы этического знания, такие как прикладная этика, биоэтика, практическая этика (по П. Сингеру), индивидуальное моральное нормотворчество и т. д. На сегодня можно зафиксировать, что этика – это аддитивная совокупность очень разных типов знания (философское учение, проф. этика, прикладная этика и др.).

Линия №3: от вопроса о благе к вопросу о долге и обратно
(От софистов и Сократа к Канту и ХХ веку)
два класса этических систем.

Первый класс – это этики блага, обосновывающее связь последствий с данной категорией. К этикам блага относятся любые системы, прямо определяющие благо как что-то реальное: например, гедонизм, эвдемонизм, утилитаризм, разумный эгоизм, этический рационализм Сократа и др. При желании из них можно выделить подкласс этик качества, которые квалифицируют поступок скорее по степени воплощения определенного морального качества в нем.
Однако и логика воплощения, и апелляция к связи блага и последствий здесь та же, что и у этик блага. К таковым относятся этика добродетели, этика заботы, этика любви и др. В целом этики блага и этики качества можно объединить под лейблом этики идеала, поскольку каждая такая система явно или имплицитно выстраивает идеальное соотношение между поступком, последствием и неким высшим благом.

Второй класс этических систем – этики долга, которые в противопоставлении этикам идеала можно назвать этиками (внутреннего) принципа. К таковым относятся прежде всего этика Канта и другие варианты деонтологий (локкеанская, интуитивистская и др.).

Этика долга представляется подходом, намного выше ставящим формальное определение моральных поступков, чем их содержание. Также с подачи Броуда этики долга понимаются как системы аргументации, отрицающие возможность квалификации поступка через какие-либо последствия.
Можно отметить, что обращение к вопросу как блага, так и долга время от времени предпринимается на новых основаниях в современной этике. Это в свою очередь порождает как обратное движение от безусловности и ригоризма деонтологий к учету контекстов и сфер приложения. В иных случаях возникают гибриды или учения, расширяющие систему оценки поступка: к таким можно отнести, например, теорию моральной удачи Нагеля или современную аретологию Энском.